Большими кусками читать этот текст при моем оформлении дневника оказалось несколько проблематично =))))
Идем трудящимся навстречу!
Еще один огрызок моего творчества.
Роковой Шпиль. Конец 6 главы.
* * * * *
Снова перед взглядом стояла кровавая пелена. Ни на чем не задерживающееся сознание, мысли путаются… сбились раз и больше разумными не становятся. Жжение под веками и тяжесть в руке. Безумная улыбка на губах… Солнечный луч в разрезе листвы ударил прямо в глаза:
- А-а, де-емон! – прошипел Леон, обхватывая руками раскалывающуюся от боли голову. Последний поворот, и он выйдет к своей деревне… Пускай люди посмотрят, до чего его довели. Впрочем, что ему до людей. Сейчас бы до дома дойти… Леон отвел от лица руки и взглянул на лежащее перед ним пространство: ничего, как будто, и не изменилось тут со времени ухода их семьи на обход охотничьих земель. Однако Леон четко различил грань между «до» и «после» событий этого дня. Кажется, впервые в жизни молодого человека образовалось нечто… глобальное. Цель, которая в своем осуществлении важна не только ему одному, которая затронет и всех людей, охотника окружающих. Поэтому в прозрачной завесе печного дыма, поднимающегося над крышами охотничьей деревни, Леон углядел сейчас блистающий разящий клинок, который судьба так доверчиво вложила в руку именно ему! Да-да, она заглядывает юноше в глаза и шепчет, шепчет – пришел твой час! Очисти свою землю! И да пребудет с тобой Лето!
И снова Леон кивнул незримой собеседнице, полностью соглашаясь с ее словами. В этот миг так сладко пело сердце, наполненное пьянящим восторгом от своей значимости и возбуждающим предвкушением великих свершений… О, как быстро можно вознестись, равняясь в полете с гордыми орлами… Всего лишь на всего – одна цель… цель его Новой жизни. Юноша раскинул руки в сторону и побежал вниз по пологому склону холма, за которым уже начинались первые хозяйские постройки его деревни. Чуть дальше – за полем – местность снова возвышается, там люди построили свои жилища и тщательно обнесли поселение защитными укреплениями… против лютующих по зиме стай волков или другого какого хищника, в стаях же обретающегося… Ха! От кого еще защищаться в этой глуши? Если рухнут Столпы силы, со Шпиля сойдет последняя на этот раз лавина, и от нее не спасут ни эти деревянные частоколы, ни толстые стены своих домов, ни верная сталь оружия!
Внезапная мысль пронзила собой весь ход раздумий Леона: если рухнут Столпы силы…
- Ох, мать моя женщина!!! – воскликнул молодой охотник, даже приостановившись на миг от внезапности осознания того, что может последовать за падением их защиты от вечной Зимы. Не то, чтобы Леон не думал об этом раньше, но сейчас словно в детской игре – мозаике он аккуратно сложил разрозненные воспоминания в единое целое… и тут же проклял себя за задержку в своем движении. Бегом! За своими! К демону общий сбор – некогда увещевать закоснелых в своих взглядах на эту жизнь стариков!
- Да будет земля тебе пухом, матушка… - спохватился Леон, словно очнувшись на миг, но потом чувство исключительности вновь нахлынуло на его сознание и укутало нетерпеливым ознобом плечи. Охотник не обратил на это особого внимания – он слишком спешил.
Казалось, весь дом сотрясся от этого стука по входной двери… Все домочадцы как один подняли головы и направили тревожные взгляды в сторону источника шума. Слышно было, как Василько, пройдя по сеням, открыл страждущему преграду – раздался звук голосов и в следующий момент оклик:
- Ма, па! Я вернусь к ночи. – вслед за этим снова хлопнула дверь, и в доме воцарилась тишина. Отец Василько сурово сдвинул брови.
- Опять Леон! Не будет никому добра, пока наш малой с ним якшается, со смутьяном-то с этим. Тьфу!
- Да образумится еще, дай погулять-то сыну. Забыл, что ли, каков сам был в его годы? – хмыкнула мать обсуждаемого юноши. Конфликт, вроде, на этом был исчерпан, и, подчиняясь повседневному распорядку, жизнь обычной охотничьей семьи вернулась на круги своя… Хотя, это было временное затишье перед бурей.
Молодые люди почти бегом преодолевали расстояние между домами.
- Слышь, Василище, давай бегом к близнецам! Передай, что я собираю всех у себя дома. Я – за Таврием. Дело необычайной важности!.. – спутник Леона отрывисто кивнул головой и свернул в сторону за очередным домом. Он помнил дорогу наизусть (даже в темноте без проблем минуя все возможные препятствия – ведь сколько раз вот так, по ночам, их компания собиралась и под покровом темноты шла творить свои великие дела) – тело само, когда надо было, сворачивало в нужную сторону, и эта свобода действий позволяла спокойно подумать о своем, не прерывая движения. Честно говоря, Василько не совсем понимал, чем намечающееся дело было важнее и грандиознее всех остальных их дел, но за долгие годы общения с Леоном он понял, что гораздо интереснее самому быть хранителем какой-либо тайны, чем прозябать в неведении. А Леон всегда появлялся в нужное время в нужном месте, так что рядом с ним несомненно была возможность стать причастным к очередному великому приключению. Что же молодой охотник, видевший только несколько близлежащих селений да кусок леса, считал великим? Все, что разбавляло эти бесконечные однообразные рабочие дни и хоть ненадолго приносило покой горячему тоскующему сердцу. За близнецами – так за близнецами, и полный вперед! До упора.
Юноша не смог сдержать улыбки, когда на его стук дверь открыл один из братьев, за которыми, собственно, Василько и посылали. Был он высок и статен, грива темных волос схвачена сзади кожаной тесьмой в хвост… и судя по этому перед визитером стоял старший, так как второй из близнецов терпеть не мог собирать свои волосы в какое-либо подобие прически. Светло-серые глаза, настолько светлые, что больше походили на волчьи, живыми огнями блестели на лице. Юноша ответил на улыбку гостя и пододвинулся, было, освобождая проход, но Василько мотнул головой:
- Нет, Берд, зови-ка своего брата и пошли творить великие дела. Общий сбор у Леона, и он говорит, чтобы мы поторапливались, так как на этот раз нам выпало, видать, совсем уж что-то грандиозное. – Василько отказался проходить в дом, оставшись ожидать своих друзей на крыльце. Закатное солнце косо ложилось на недавно обновленные ступени – в свете закатных лучей те казались сделанными из красного золота. Пока в доме раздавался шум поспешных сборов, юноша неожиданно вспомнил Кая…Насколько непохожи друг на друга были они с Леоном. Старший – весь в отца: и внешностью, и характером. Младший же во всем походил на мать. А как это – брат? Твоя кровь, часть твоей души… твое второе я. Особенно в случае с близнецами. Насколько близко это духовное родство, когда можно понять брата с полуслова, полувзгляда… уловить еле приметный жест, изгиб брови, тень улыбки в уголках губ. Как раз в этот момент на крыльцо вышли Берд и Марк, шутливо подначивая друг друга, и Василько невольно пожалел о том, чего лишен. Он окинул взглядом внутренний двор, подставляя лицо прощальному поцелую солнца и, заняв место между близнецами, спустился с крыльца. Как-то неосознанно, не задумываясь, молодой охотник хотел стать частью той силы единства, что дарует братство.
- Что-то ты Василько не весле, ниже *** голову повесил! – заливисто рассмеявшись, поддел его Марк. – Колись, давай, кто она? Мы знакомы?
- Да иди ты в баню! – тут же откликнулся Василько и добавил после некоторого раздумья:
- Лесом… Нету никакой «оны». Я горд и свободен! В отличие от тебя, кстати. Ходят слухи, что ты выбрал-таки себе невесту? Одну виноградинку из всех тех гроздей, что на тебе висели. – на этот раз рассмеялись оба брата. Приобняв Василько за плечи, Берд доверительно зашептал тому на ухо:
- Да какая, к демону, невеста?!! Шифруется он! Чтоб никто, значит, тайну его огромную не выведал – кому на самом деле его сердце принадлежит. – Марк в притворном ужасе попытался зажать своему болтливому братцу рот, но тот ловко вывернулся из-под его руки и продолжил – уже гораздо громче по причине увеличившегося расстояния между ним и его другом:
- А знаешь, о ком он грезит ночами? – продолжал уворачиваться от Марка Берд, однако старший из братьев в какой-то момент потерял бдительность, и близнецу удалось-таки поставить тому удачную подножку: оба они кубарем полетели в траву, где еще пытались какое-то время изображать отчаянную борьбу. Василько скрестил руки на груди и сотворил самую что ни на есть суровую мину:
- А Леон тем временем уже ждет ВСЕХ нас. – это слегка привело братьев в себя: те встали, отряхнулись и, старательно избегая взглядов друг друга, пошли к дому Кира-Медведя. И снова в веселых искорках, прячущихся у них во взгляде и притаившихся под темными ресницами, юноша разглядел что-то, что они разделили только на них двоих. Остановившись на миг, словно вспомнив невероятно важную вещь, Василько вкрадчиво спросил у Берда:
- Так что там с сердцем Марка? – братья секундно переглянулись, подхватили друга под белы ручки и, хохоча, продолжили свой путь. Охотник еще успел подумать, что если бы не их нереальные способности в применении к лесному пространству, фиг бы от них была польза…
Идем трудящимся навстречу!
Еще один огрызок моего творчества.
Роковой Шпиль. Конец 6 главы.
* * * * *
Снова перед взглядом стояла кровавая пелена. Ни на чем не задерживающееся сознание, мысли путаются… сбились раз и больше разумными не становятся. Жжение под веками и тяжесть в руке. Безумная улыбка на губах… Солнечный луч в разрезе листвы ударил прямо в глаза:
- А-а, де-емон! – прошипел Леон, обхватывая руками раскалывающуюся от боли голову. Последний поворот, и он выйдет к своей деревне… Пускай люди посмотрят, до чего его довели. Впрочем, что ему до людей. Сейчас бы до дома дойти… Леон отвел от лица руки и взглянул на лежащее перед ним пространство: ничего, как будто, и не изменилось тут со времени ухода их семьи на обход охотничьих земель. Однако Леон четко различил грань между «до» и «после» событий этого дня. Кажется, впервые в жизни молодого человека образовалось нечто… глобальное. Цель, которая в своем осуществлении важна не только ему одному, которая затронет и всех людей, охотника окружающих. Поэтому в прозрачной завесе печного дыма, поднимающегося над крышами охотничьей деревни, Леон углядел сейчас блистающий разящий клинок, который судьба так доверчиво вложила в руку именно ему! Да-да, она заглядывает юноше в глаза и шепчет, шепчет – пришел твой час! Очисти свою землю! И да пребудет с тобой Лето!
И снова Леон кивнул незримой собеседнице, полностью соглашаясь с ее словами. В этот миг так сладко пело сердце, наполненное пьянящим восторгом от своей значимости и возбуждающим предвкушением великих свершений… О, как быстро можно вознестись, равняясь в полете с гордыми орлами… Всего лишь на всего – одна цель… цель его Новой жизни. Юноша раскинул руки в сторону и побежал вниз по пологому склону холма, за которым уже начинались первые хозяйские постройки его деревни. Чуть дальше – за полем – местность снова возвышается, там люди построили свои жилища и тщательно обнесли поселение защитными укреплениями… против лютующих по зиме стай волков или другого какого хищника, в стаях же обретающегося… Ха! От кого еще защищаться в этой глуши? Если рухнут Столпы силы, со Шпиля сойдет последняя на этот раз лавина, и от нее не спасут ни эти деревянные частоколы, ни толстые стены своих домов, ни верная сталь оружия!
Внезапная мысль пронзила собой весь ход раздумий Леона: если рухнут Столпы силы…
- Ох, мать моя женщина!!! – воскликнул молодой охотник, даже приостановившись на миг от внезапности осознания того, что может последовать за падением их защиты от вечной Зимы. Не то, чтобы Леон не думал об этом раньше, но сейчас словно в детской игре – мозаике он аккуратно сложил разрозненные воспоминания в единое целое… и тут же проклял себя за задержку в своем движении. Бегом! За своими! К демону общий сбор – некогда увещевать закоснелых в своих взглядах на эту жизнь стариков!
- Да будет земля тебе пухом, матушка… - спохватился Леон, словно очнувшись на миг, но потом чувство исключительности вновь нахлынуло на его сознание и укутало нетерпеливым ознобом плечи. Охотник не обратил на это особого внимания – он слишком спешил.
Казалось, весь дом сотрясся от этого стука по входной двери… Все домочадцы как один подняли головы и направили тревожные взгляды в сторону источника шума. Слышно было, как Василько, пройдя по сеням, открыл страждущему преграду – раздался звук голосов и в следующий момент оклик:
- Ма, па! Я вернусь к ночи. – вслед за этим снова хлопнула дверь, и в доме воцарилась тишина. Отец Василько сурово сдвинул брови.
- Опять Леон! Не будет никому добра, пока наш малой с ним якшается, со смутьяном-то с этим. Тьфу!
- Да образумится еще, дай погулять-то сыну. Забыл, что ли, каков сам был в его годы? – хмыкнула мать обсуждаемого юноши. Конфликт, вроде, на этом был исчерпан, и, подчиняясь повседневному распорядку, жизнь обычной охотничьей семьи вернулась на круги своя… Хотя, это было временное затишье перед бурей.
Молодые люди почти бегом преодолевали расстояние между домами.
- Слышь, Василище, давай бегом к близнецам! Передай, что я собираю всех у себя дома. Я – за Таврием. Дело необычайной важности!.. – спутник Леона отрывисто кивнул головой и свернул в сторону за очередным домом. Он помнил дорогу наизусть (даже в темноте без проблем минуя все возможные препятствия – ведь сколько раз вот так, по ночам, их компания собиралась и под покровом темноты шла творить свои великие дела) – тело само, когда надо было, сворачивало в нужную сторону, и эта свобода действий позволяла спокойно подумать о своем, не прерывая движения. Честно говоря, Василько не совсем понимал, чем намечающееся дело было важнее и грандиознее всех остальных их дел, но за долгие годы общения с Леоном он понял, что гораздо интереснее самому быть хранителем какой-либо тайны, чем прозябать в неведении. А Леон всегда появлялся в нужное время в нужном месте, так что рядом с ним несомненно была возможность стать причастным к очередному великому приключению. Что же молодой охотник, видевший только несколько близлежащих селений да кусок леса, считал великим? Все, что разбавляло эти бесконечные однообразные рабочие дни и хоть ненадолго приносило покой горячему тоскующему сердцу. За близнецами – так за близнецами, и полный вперед! До упора.
Юноша не смог сдержать улыбки, когда на его стук дверь открыл один из братьев, за которыми, собственно, Василько и посылали. Был он высок и статен, грива темных волос схвачена сзади кожаной тесьмой в хвост… и судя по этому перед визитером стоял старший, так как второй из близнецов терпеть не мог собирать свои волосы в какое-либо подобие прически. Светло-серые глаза, настолько светлые, что больше походили на волчьи, живыми огнями блестели на лице. Юноша ответил на улыбку гостя и пододвинулся, было, освобождая проход, но Василько мотнул головой:
- Нет, Берд, зови-ка своего брата и пошли творить великие дела. Общий сбор у Леона, и он говорит, чтобы мы поторапливались, так как на этот раз нам выпало, видать, совсем уж что-то грандиозное. – Василько отказался проходить в дом, оставшись ожидать своих друзей на крыльце. Закатное солнце косо ложилось на недавно обновленные ступени – в свете закатных лучей те казались сделанными из красного золота. Пока в доме раздавался шум поспешных сборов, юноша неожиданно вспомнил Кая…Насколько непохожи друг на друга были они с Леоном. Старший – весь в отца: и внешностью, и характером. Младший же во всем походил на мать. А как это – брат? Твоя кровь, часть твоей души… твое второе я. Особенно в случае с близнецами. Насколько близко это духовное родство, когда можно понять брата с полуслова, полувзгляда… уловить еле приметный жест, изгиб брови, тень улыбки в уголках губ. Как раз в этот момент на крыльцо вышли Берд и Марк, шутливо подначивая друг друга, и Василько невольно пожалел о том, чего лишен. Он окинул взглядом внутренний двор, подставляя лицо прощальному поцелую солнца и, заняв место между близнецами, спустился с крыльца. Как-то неосознанно, не задумываясь, молодой охотник хотел стать частью той силы единства, что дарует братство.
- Что-то ты Василько не весле, ниже *** голову повесил! – заливисто рассмеявшись, поддел его Марк. – Колись, давай, кто она? Мы знакомы?
- Да иди ты в баню! – тут же откликнулся Василько и добавил после некоторого раздумья:
- Лесом… Нету никакой «оны». Я горд и свободен! В отличие от тебя, кстати. Ходят слухи, что ты выбрал-таки себе невесту? Одну виноградинку из всех тех гроздей, что на тебе висели. – на этот раз рассмеялись оба брата. Приобняв Василько за плечи, Берд доверительно зашептал тому на ухо:
- Да какая, к демону, невеста?!! Шифруется он! Чтоб никто, значит, тайну его огромную не выведал – кому на самом деле его сердце принадлежит. – Марк в притворном ужасе попытался зажать своему болтливому братцу рот, но тот ловко вывернулся из-под его руки и продолжил – уже гораздо громче по причине увеличившегося расстояния между ним и его другом:
- А знаешь, о ком он грезит ночами? – продолжал уворачиваться от Марка Берд, однако старший из братьев в какой-то момент потерял бдительность, и близнецу удалось-таки поставить тому удачную подножку: оба они кубарем полетели в траву, где еще пытались какое-то время изображать отчаянную борьбу. Василько скрестил руки на груди и сотворил самую что ни на есть суровую мину:
- А Леон тем временем уже ждет ВСЕХ нас. – это слегка привело братьев в себя: те встали, отряхнулись и, старательно избегая взглядов друг друга, пошли к дому Кира-Медведя. И снова в веселых искорках, прячущихся у них во взгляде и притаившихся под темными ресницами, юноша разглядел что-то, что они разделили только на них двоих. Остановившись на миг, словно вспомнив невероятно важную вещь, Василько вкрадчиво спросил у Берда:
- Так что там с сердцем Марка? – братья секундно переглянулись, подхватили друга под белы ручки и, хохоча, продолжили свой путь. Охотник еще успел подумать, что если бы не их нереальные способности в применении к лесному пространству, фиг бы от них была польза…