Роковой Шпиль.

[thebeauty]

Дописал сегодня очередную главу... окинув в мыслях все то, что я хочу написать, как-то очень неуютно себя почувствовал... Полубессознательное состояние творчества поглощает целиком, а когда перечитываешь то, что получилось, удивляешься наравне с читателем, видящим этот текст впервые...

Вот и я - удивляюсь и трушу: а дальше-то что будет?!!



Выкладываю главу с небольшим возвращением по предыдущему посту.

Роковой Шпиль

Глава 4



Во дворе, где-то на границе слышимости, завизжала сигналзация… и хорошо еще было, что вслед за этим не раздался оглушительный молодецкий хохот – сегодня лил дождь, и шумная дворовая компания не стала собираться. Жители трех домов, которые почти правильным кругом огораживали зеленую территорию с многочисленными детскими площадками, облегченно вздохнули – кажется сегодня удастся спокойно поспать. Ночь была наполнена ароматами лета и свежестью грозы, ливень монотонно барабанил по карнизам, обещая размеренные выходные. Хозяин машины выключил, наконец, сигнализацию, и во дворе стало нереально тихо…

В одной из квартир на кухне теплилась лампадка, и в свете ее пляшущего пламени иконы, с запечатленными на них святыми, казались живыми. Напротив этого домашнего иконостаса стояла женщина, пряча свое лицо в ладонях. Когда она поднимала голову или просто чуть смещалась в сторону, из-за чего свет по другому освещал ее фигуру, было видно, что лицо хозяйки мокро от слез.

- Спаси и сохрани нас от всякого зла… Благослови детей моих… Прости все согрешения наши вольные и невольные… - и снова по кругу:

- Спаси и сохрани нас от всякого зла… - тихий шепот молитвенных просьб, прерывающийся долгими вздохами, мятежная тьма ночи и мерно колышущееся пламя лампады – тяжелая реальность давила на плечи, а время, отстукивая себе в такт стрелками часов, делало из настоящего кусок истории, который никогда не забудется женщиной, ищущей умиротворения в спокойном распеве давно знакомых слов. Наконец, она нашла в себе силы отвести руки от лица… Постояв еще немного мать Ариадны – София Андреевна – присела на табуретку, снова и снова про себя вспоминая тот день, когда в ее квртире раздался телефонный звонок, разорвавший ее сердце на мелкие кусочки. Думая, что это звонит ее дочь, которая наверняка решила после конной прогулки зайти в гости к кому-нибудь из своих друзей, София Андреевна даже вздрогнула от неожиданности, услышав в телефонной трубке голос незнакомого мужчины:

- Алло, это квартира Васильевых? Здесь живет Васильева Ариадна Сергеевна?

- Д-да, здесь. Что-то случилось?

- Это 21-ая городская больница. Ариадна Сергеевна поступила к нам сегодня в 15.27. Очевидцы рассказывали о том, что во время конной поездки ее лошадь понесла и упала с обрыва. Девушка пострадала не так сильно, как могло быть в этой ситуации. Многочисленные ушибы, в том числе и сильный ушиб головы, ссадины и глубокие царапины – на месте падения находились строительные материалы, которые и стали причиной травм. Сотрясения мозга нет, необходимая помощь оказана. Родственники могут забрать ее из больницы завтра днем. – София Андреевна чуть не выронила телефон из рук. Сколько мыслей за одну секунду сменило друг друга на зыбкой основе чувств? Где-то в груди комок холода распустил свои щупальца поочереди сжимая все внутренности, горло пересохло, а мозг отзвался на встряску своей деятельности пронзительным звоном в ушах – как будто женщину погрузили под воду. На достаточную глубину.

София Андреевна вспоминала о том, как забирала из больнцы свою дочь… Всю жизнь до этого она жила как будто ни с ней, ни с ее детьми ничего не могло случиться. Всего лишь одно падение, несчастливая поездка разом перевернули все представление женщины об окружающей ее реальности. Насколько человеческое сознание все же цепляется за материю, за свои понятия о счастье и горе: главное учение жизни заключалось в том, что душа превыше всего – она и есть то, что из себя представляет человек, а тело – всего лишь ее домик, где эта нематериальная сущность коротает свои дни в разлуке с основным местом «прописки»… И смерть – это только начало, переход из одной жизни в другую. Но человек, не понимая принципа бессмертия, заложенного в его образ, может лишь страдать из-за утери близкого.

Как сердце лихо перекувыркнулось на своих артериях, вместо себя на миг образовав неприятную и непривычную пустоту. Но голос врача уже давно растворился в эфире, а Ариадна сейчас спит в соседней комнате. И именно поэтому с губ раз за разом слетают в этот миг слова молитвы. София Андреевна прислушалась к улице: дождь, шелест листвы, скрип деревьев и ветер, внезапный порыв которого распахнул форточку, принеся с собой ночную прохладу и свежесть. От движения воздуха в замкнутом пространстве кухни погасла лампада. Хозяйка вздрогнула – так резко наступила темнота, но тут же встала, чтобы взять с кухонного стола спичечный коробок. Минуту женщина наслаждалась ощущунием покоя и той естественной простотой движений и мыслей, которые составляли жизнь ее семьи и до происшествия с Ариадной, но неожиданно в сознании Софии Андреевны всплыл необъяснимый страх. Паника. Ужас. Дрожащими руками она открыла коробок и попыталась зажечь спичку, чтобы снова засветился тихий и умиротворяющий огонек лампады. И снова спичка чиркнула по коробку… И еще раз. Когда наконец вспыхнул огонь, он высветил из темноты лицо Риы. Девушка стояла прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. Ее русые волосы, сейчас заплетенные в косу, были взлохмачены со сна, под глазами залегли глубокие тени – все это делало образ резким для восприятия, неожиданным… несвойственным двадцатилетней девушке. София Андреевна вскрикнула.

- Господи, Риа! Ты меня напугала! Почему ты не спишь? – женщина не выдержав давления темноты подошла к выключателю и включила свет.

- Я проснулась только что. – пожала плечами Ариадна, никак, казалось, не отреагировавшая на смену освещения. – Почему не спишь ты?

- Я уже ложусь. И ты иди. Сейчас, только приберу тут все. – София Андреевна развернулась к иконам, нашла там свечку, от которой зажигала лампаду… Ариадна улыбнулась ее действиям. Криво улыбнулась. Одними губами.

- Не поминай имени Господа Бога твоего в суе. – нараспев произнесла девушка и, развернувшись, пошла в комнату спать. София Андреевна проводила ее удивленным взглядом.



* * *

Девушка легла на кровать и накрылась одеялом таким образом, что из-под него наружу высовывался только нос, а панораму можно было разглядеть одним же глазом. В комнате было не так свежо, как на кухне, но привычки этого тела за один раз не изменишь: оно привыкло прятаться в одеяле и сладко спать в этом импровизированном коконе.

Сейчас взглад Риы пробежавшись по всей комнате застыл на уровне письменного стола, стоящего у окна. Они смотрели друг на друга со спрятавшимся под ним существом и пространство между визуальными собеседниками полнилось электрическими разрядами. Все с самого начала пошло не так. И об этом как нельзя лучше свидетельствовал медлено пропитывающийся кровью бинт на правой руке.

- Я изживу тебя из этого дома, стражница. – с ухмылкой пообещала Ариадна. – Ты и глазом моргнуть не успеешь, как за тобой приедут ветеринары, чтобы в своей лечебнице усыпить тебя… Что, сможешь ли ты тогда помешать мне еще раз, животное?

Выглядывающая из-под стола кошка с серебристо-голубой шерстью сначала сжалась в комок, в таком необъемном состоянии с успехом поместившись под батареей, низко висящей над полом, но страх сменился гневом и природной ненавистью к сущности, только что поклявшейся на всех слоях мироздания изжить стража из этого людского дома. Тишка с воем метнулась через комнату, и Риа накрылась одеялом целиком, защищая лицо от охваченной яростью кошки, но та пронеслась мимо ложа девушки, запрыгнув на диван, где сейчас спала младшая дочь Софии Андреевны – сестра самой Ариадны. Животное быстро оглядело поле своих активных действий и вцепилось в незащищенную пятку девочки – диван стоял слишком далеко от балкона и проблема духоты в этом углу комнаты решалась путем скидывания с себя одеяла. Та сквозь сон не осознала сначала, что же происходит, но потом с ленивым усилием попыталась освободить свою ногу от Тишки. Но пытка продолжалась, и Лена все-таки проснулась, окончательно скинув с себя сладкие объятья сна.

- Тиша!!! Больно!!! Отцепись! – девочка попыталась дотянуться до кошки, но та ловко увернулась от рук, переместившись к краю дивана серебристое животное, выгнув спину, вздыбило шерсть и глухо заурчало в сторону Риы.

- Да что с тобой происходит?!! Тихо, не мешай Ариадне спать! – Лена схватила кошку и прижала ее к себе, ласково гладя. Тишку била мелкая дрожь, и это было тем более удивительно, что она никогда и ничего не боялась. Уже неделю, то есть приблизительно столько же дней, как домой из больницы привезли Риу, Тишина металась по квартире, не зная куда себя деть. Ни с того, ни с сего меджу ней и Ариадной началась ожесточенная война, которая день ото дня все больше затрагивала и остальных обитателей квартиры: кошка могла не пускать маму или сестру девушки в комнату, где та находилась… или же не пускать Риу к своим домашним. На руках девушки все также меняли повязки, потому что глубокие царапины, полученные во время падения, никак не заживали благодаря стараниям все той же мохнатой обитательницы квартиры. Вопрос об этих отношениях медленно развернулся во всей своей широте и тут же встал ребром.

Лена прижалась щекой к своей любимице, в этот миг отчетливо почувствовав, как колотиться у Тишки сердце. Девятилетний ребенок так же чувствовал эту необъяснимую угрозу, которая удушающей пеленой витала в их квартире. Девочке было неуютно рядом со свей ранее горячо обожаемой сестрой. Она больше не могла выдержать взгляда ее серо-голубых глаз, а та теперь держала какую-то дистанцию со своими родными и называла младшую сестру не иначе, как Елена.

Девочка встала с дивана и пошла на кухню, так и не выпустив Тишку из рук. И как кошка прижималась к Лене, так и она сама прижалась к маме. Женщина крепко сомкнула кольцо своих объятий, упершись подбородком в макушку своей дочери. Обе не знали с чего начать странный ночной разговор, лишь ощущение тепла близкого человека несло с собой какое-то иное воспрятие всего происходящего, дарило частичный покой и уверенность. Проходил миг за мигом, минута за минутой… все так же капал дождь. И как всегда получается в такие минуты, мать и дочь начали говорить одновременно:

- Опять Тишка, да? – спросила София Андреевна.

- Мама, мне страшно. Не знаю почему. – пожаловалась Лена. И она сама и ее мать замолчали, пытаясь в дальнейшем молчаливом диалоге установить очередность своих мыслей, которым суждено было стать словами. Девочка чуть повела плечом, побуждая Софию Андреевну ослабить объятья. Опустив кошку на пол, Лена прошептала:

- Ариадна не такая, какой была раньше. А Тишка это чувствует. Мамочка, может ли такое быть?

- Что ты, маленькая моя! Конечно Риа уже не такая, как раньше, потому ей было очень больно, а ничто так не меняет человека, как боль. Мы должны дать ей время. Она забудет о случившемся с ней несчастье, снова будет смеяться и вы, как и прежде, будете ходить гулять в наш парк. А наша Тиша просто капризничает. – как ни стралась мать утешить свое дитя, у девочки все равно остались сомнения. Да и сама София Андреевна на протяжении всей своей речи понимала, насколько фальшиво звучат ее слова. Даже мысленно для себя она пришла совсем к другому выводу… Но, действительно, может ли такое быть? Врачи говорили, что во время падения Риа не получила никаких слишком серьезных травм, но падала-то она с лошади, в свою очередь падающей с обрыва! Внизу находились строительные материалы…

Женщина только сейчас поняла, насколько давно она сама не была в этом парке - местность, ее ландшафт, успели порядком забысться, но если и есть какая-то другая истина, то ее нужно искать там. На месте несчастного случая. Интересно, убрали ли оттуда то, что может хоть как-то определить ситуацию? Когда София Андреевна окончательно решила и решилась проверить все сама, она была твердо убеждена, что врачи скрыли что-то очень важное. Но как сейчас думать об этом, когда еще не забылся тот страх, испытанный всего за долю секунды, но оставшийся в памяти навсегда? Риа и Лена – вот все, что было в жизни Софии Андреевны. Два ее бесценных сокровища. Смысл жизни. И подлинность одного из них она сама ставит под вопрос.

София Андреевна взяла за руку Лену, погасила на кухне свет и пошла ложиться спать. По дороге, пролегающей по темному коридору, женщине вспомнились слова Риы – «… не поминай имени Господа Бога твоего в суе…». Что послышалось в интонациях девушки? С каким тайным смыслом это было сказано? В следующий миг хозяйка квартиры нервно передернула плечами: и что только не придет в голову после трудного дня? Это уж совсем на паранойю похоже… или на какую-либо манию – искать во всем тайный смысл. Но чем ближе был источник всех странностей, произошедших в кваритире за последнюю неделю, тем больше казалось что во всех словах Риы сквозила… нет, не ирония даже – открытая насмешка. С этими мыслями сон сморил Софию Андреевну, медленно, но неуклонно отяжелив ей веки… Но сон, против ожиданий, не принес с собой отдохновения.



Ариадна баюкала правую руку левой – с каждым мигом раны, оставленные стражницей давали знать о себе все больше и больше… Нет. Это был неправильный выбор. Впервые неправильный выбор…

Тишка сидела на кухонном окне. Ее желто-зеленые глаза пронзали дымчатую даль. Пламя лампады все так же плавно плясало в руках ночного ветра… в какой-то миг шерстка кошки из серебристой четко разделилась на три оттенка. Миг – и наваждение прошло.